В том, что Мымра не принадлежит к касте синявок, не сомневался никто из прохожих: угрюмое южно-славянское лицо с острым подбородком, черные глаза в которых нет ничего, кроме невыраженной злости, и хмурые густые брови отталкивают на подсознательном уровне, как отталкивал древних хищников костер мезозойских охотников. Сложно сказать, что именно в лице этой невыразительной женщины отталкивает больше всего; то ли мертвечина и гниль внутри, которые чувствуются даже в ее неровной походке, то ли тяжеленный взгляд.
Миновав нескольких доходяг торгующих телом, Муар остановилась под одним из черных столбов, похожем на угрюмое кривое дерево. Быстрым движением женщина добыла из кармана черной кожаной куртки какую-то белую круглую штуку. При детальном рассмотрении, которое не дастся никому из прохожих благодаря темноте глубокого вечера, можно заметить, что это какие-то медикаменты. Лекарство от терзающей ее иммунитет болезни приходится принимать постоянно, и две большие красные пилюли отправляются прямо в ее рот, после чего она громко сглатывает, чувствуя как твердые угловатые капсулки проваливаются в ее пищевод. Этому "трюку" Муар научила бабушка, когда ей было семь лет; этому и тушить сигареты об язык, хотя пройдя через десятилетия, внучка осталась не то чтобы благодарной за эти бесполезные знания.
Внутри заведения женщина рефлекторно поморщилась от запаха табака, витающем в воздухе. По сравнению с Америкой, переживающей свои не самые лучшие годы, даже позабытая часть Европы не казалась такой ужасной. По крайней мере там легко могли вышвырнуть вон нерадивого курильщика, что до войны, что после нее; как-то уж исторически сложилось, что курильщиков на Балканах не любил никто и никогда.
Она обратила на себя взгляд нескольких латиносов, сидящих за барной стойкой, проходя мимо. Будь на ее месте кто-то более привлекательный, она бы обязательно получила в свой адрес какие-нибудь похабные комментарии, но будучи собой, она и ее страшная морда обошлись без раболепства со стороны низших слоев населения. Одета она не слишком привлекательно, в отличии от синявок, но зато по погоде, в коричневый комбинезон, покрывающий все тело и кожаную куртку поверх него. А еще в берцы с белыми шнурками, однако в благородном Готэме пока не нашелся ни один человек, который был бы знаком со старыми славянскими традициями и особенностями гардероба.
В анонимном письме, которое она получила от курьера, местом встречи был указан этот с позволения сказать ресторан. И был даже указан столик, - вон тот, на который Мойра сейчас пристально смотрит своим обычным чугунным взглядом мертвого внутри гуля, но на внешность или особые черты указаний не было. Поэтому остерегаясь подставы, женщина засунула руки в нагрудные карманы куртки, где у нее хранился старый револьвер с парой патронов, и прошла к столу, за который села на простой, но широй твердый стул из какого-то темного дуба, напротив человека с квадратной мордой бугая, отсидевшего три срока за три разных по тяжести преступления. До того, как заговорить, Муар оперлась локтями на спинку стула, не вынимая рук из карманов, так, чтобы куртка натянулась на дуло пистолета, которое оказалось направленным на незнакомца. Классический прием с заворачиванием пистолета в газету казался ей пошлым, поэтому она решила сегодня побыть минималистичной и угрожать живому человеку не изобретая велосипед.
- Привет, я подсяду? - Спросила она низким, хриплым голосом, да с тяжеленным славянским акцентом, который звучит так, как будто кто-то роняет слушателю наковальню на его уши, причиняя им неимоверную боль.
Она развалилась на стуле поудобнее и закинула ногу на ногу, наклонив голову набок из интереса.
- В твоих интересах не быть копом. - Добавила Муар.