Вот как я до всего этого докатился? А я и сам толком не могу понять, чуть мозги не сломал от напряженного мыслительного процесса, аж хруст шестеренок из ушей доносится и случайных прохожих пугает. Говорила мне мама... Ай да уже какая теперь-то разница, что она мне говорила, влип значит влип. А как все красиво начиналось в моих размышлениях в ванной перед зеркалом...

Равно как и в ванной перед зеркалом я повторил свою речь перед главным редактором. Речь, если не утомлять всех подробностями и разными доказательствами, сводилась к тому что я такой весь из себя замечательный и талантливый смог докопаться до одной очень секретной штуковины и на дальнейшее раскапывание оной прошу его отеческого наставления и благословения. А заодно и немножечко денег для подпитки молодого организма картошкой фри. Как ни странно, но это сработало и теперь я не просто могу писать про картошку или сделанных под средневековье гаргулий на крышах некоторых домов, но и провожу самое настоящее журналистское расследование. За которое мне заплатят, заплатят согласно полученным результатам конечно же! Ну вот я и рыл носом землю вперемешку с асфальтом, стараясь нарыть побольше. И нарыл. На вою голову. Но об этом позже.

Мой собеседник представлял из себя ярко выраженный типаж "мутного человечка", который сплошь и рядом встречается в фильмах категории Б - неряшливая одежда, словно с чужого плеча, невыразительные и блеклые глаза цвета брюшка мертвой рыбины, тихий и шепелявый голос шел вкупе с повадками завзятого кокаинщика. Однако этот человек смог приоткрыть передо мной дверь туда, куда журналисты если и попадали до этого, то разве что по частям. Большая Арена, место где на крови и людских смертях делались неслабые деньги, ведь во все времена толпа желала двух вещей - хлеба и зрелищ. И теперь туда предстояло сделать шаг скромному журналисту Кларку Кенту, то есть мне. Меня даже проверили на знание азов профессии, два мордоворота шириной с микроавтобус вышли и сказали всего одно слово - "бей", после чего пошли как танки в лобовую атаку. В паре они работали просто прекрасно, даже не знаю что бы со мной было если бы не уроки старого друга отца - мистера Теда Гранта. Мне удалось выйти из схватки с этими славными ребятами с минимальными побоями на лице, ведь лицо это моя визитная карточка и заодно главный рабочий инструмент, но вот помотали они меня прилично. Рыбоглазый даже разразился жидкими аплодисментами, что при его роде деятельности означало бурное восхищение. похоже что пара бронированных толстяков тут были что-то вроде местных полулегендарных личностей. Впрочем я понимал что позже куда более тихие и неприметные ребята проверят меня как следует - на предмет моего сотрудничества с полицией, ведь одно дело скандальная статья, что подогреет интерес у свежей крови в городе, и другое дело что полиция получит более интимную информацию о точках сбора и влиятельных гостях что пируют глядя на чужие смерти и травмы. утечку этого допускать не следовало, а значит ко мне придут и расскажут по каким правилам нужно будет играть. И я буду играть по их правилам, ведь иначе я труп, несмотря на весь мой талант.

Улицы Готэма встретили меня теплом и свежестью, что было очень кстати после душной полуподвальной жизни в разминочной. А вот хлопать глазами не стоило, ведь не прошло и нескольких минут как я ощутил что меня берут в кольцо молодые отбросы, и явно не для того, чтобы спросить дорогу в ближайшую библиотеку.

Стараясь не подавать виду я сунул руки в карманы и ощутил теплый металл кастетов.

- Эй, длинный, мелочью не поделишься - мне на жвачку не хватает, - последовавший вслед за шуткой взрыв идиотского гоготания навел меня на самые грустные мысли. Этим даже не деньги важны, а сам факт избиения беззащитного. Ну ладно, с беззащитностью им вышел облом.

Со стороны можно было принять меня за впавшего в ступор, стереотипного человека-жертву, что не сопротивляется и покорно принимает все сыплющиеся на него шишки судьбы. Но таковым я точно не являлся. Молодые щенки обступали меня с двух сторон, несли чушь, а я... думал! Ибо как мне частенько повторял мистер Грант "бокс, это тебе не шахматы, малыш, тут головой думать надо".

Парень прямо передо мной. Вооружен битой, дыхание прерывистое, перевозбужден, стремится запугать меня, находится в дистанции прямого удара. Наиболее физически развитый в группе. Скорее всего начать с него.

В голове все течет медленно, но на деле не успевает пройти даже секунда. Детки продолжают трепаться, Боже благослови языкастых придурков за лишние пару минут мне в помощь.

Двое за моей спиной. На данный момент самые опасные. По звуку толкают друг-дружку плечами, тем самым больше мешаются. Потенциально вооружены. С кого бы я не начал, их нужно будет бить сразу после начала драки. Шумно сопят, тяжелое дыхание хорошо слышно. Нога сама слегка сгибается в колене, ботинки впиваются в свежий снег для лучшей опоры с поверхностью. Тут даже малейшая ошибка может выйти мне боком, если даже не отправить на тот свет самым прямым рейсом.

Троица слева, потенциально вооружены, держатся за спиной у рослого парня с битой. Шумное дыхание, дерганные движения, отсюда вижу как их потряхивает. Мандраж он и в Готэме мандраж, видимо еще ни разу не бывали в чем-то действительно грязном. Подрагивают от нетерпения пополам со страхом. Низкорослые. последняя очередь, если что, то на моей стороне рост и превосходящая длина рук, а кожаная куртка убережет от первого удара ножом вскользь.

Седьмой, по сравнению с троицей вполне рослый но тощий, но в руках палка, обычная палка, скорее всего кусок выломанного штакетника либо же уличной лавки. Стоит дальше всех но все еще в пределах прямой видимости. Тоже перевозбужден, дыхание шумное - вон как парит - выжидает шанса напасть со спины. Палку держит как дворник метлу, чтобы удобнее было бить по голове. Опасен за счет своей относительной понятливости.

Не дать навалиться толпой.

Не дать рослому использовать биту.

Не дать им сбить с ног.

Делаю глубокий вдох.

- Мальчишки, а давайте я вам лучше мороженого на всех куплю?

На выдохе мой кулак врезается аккурат в ту самую точку на нижней челюсти, что передает всю инерцию от удара прямиком в мозг, заставляя несчастное серое вещество дрожать и колотиться о стенки черепной коробки. Классический апперкот. Парень с битой, ты уж меня извиняй, но жалеть я вас просто не имею права. Вы ведь меня убить хотите, я же вижу по глазам - полным отбитости и отмороженности. а значит каким бы хорошим парнем я ни был, быть им в подлой уличной драке я просто не имею никаких прав. Я не хочу оставлять моих родителей оплакивать земляной холм с траурной фотографией, я не могу сделать им ТАК больно. Вы уж простите меня, хулиганы. И падайте.

Мгновенный разворот благодаря загодя поставленной левой ноге и быстрая двоечка в сторону сопящей парочки. Нет шансов на то, что зацеплю обоих, главное разорвать кольцо и отступить к стене, там где спина будет прикрыта.

Шаг в сторону. Осмотреться.

Ох и повезло мне попасть эту заварушку, прямо как двадцатипятицентовику в дерьмо.

Главное не сбить дыхание, пока я дышу то могу выстоять на ногах даже под градом ударов. Со стороны может показаться что жизнь на ферме делает людей ограниченными в развитии, неспособными на серьезное сопротивление рабочими лошадками а не пылкими боевыми жеребцами. Все это лишь слова. Те нагрузки, которые испытывал я еще будучи школьником, не идут ни в какое сравнение даже с самой жесткой и продвинутой системой тренировок во множестве видов спорта. Когда поднимаешь тюки весом больше собственного и не на какой-то там мифический результат а для того чтобы уложиться в график посадок и не остаться в конце года с пустыми карманами и желудками, то ты действительно выкладываешься на все сто, а потом и на все двести, так пока не закончатся цифры в голове а руки не повиснут как плети вдоль тела. Весь в поту и пыли ты идешь домой для вечерней рутины а потом падаешь в кровать. День за днем, день за днем и ты уже не замечаешь ни веса тюков, ни усталости держа вилы в руках. Именно тут постигается предел силы человека, предел его выносливости, силы духа. Не когда тебе нужно попрыгать в чистом и уютно тренажерном зале, одетым в маечку и шортики, а когда в поле и под палящим южным солнцем час за часом. Никакое ваше кардио или силовые даже близко не валялись. И уж точно ты не дрожишь столкнувшись с полоумными сельскими отморозками.

На вдохе резкий подъем левой ноги, для организации торжественного комитета по встрече тем самым быстрым идиотам, решившим попытаться пробить мой живот ударом головы. Наивные бедолаги, да даже лбом о коленку не так больно будет, как лбом о мой пресс.

Низкий рост мешает им бить точно по голове, а ведь в этом самое главное - спина и плечи могут выдержать много, очень много, мышцы правильно напряжены как показывал тренер Тэд, образуя непробиваемый живой панцирь. На вас когда-нибудь падал мешок с кукурузой? Звучит весело, но на самом деле все может закончиться переломами или даже смертью. Весьма глупой смертью - фермер умер от удара мешком кукурузы. Но я выдержал тогда, выдержу и сейчас. Быстрые прямые на весь ход локтя в скулу, даже сквозь шум грязной уличной потасовки слышен треск скуловых костей. Больно, выбивает желание драться надолго. Жестоко. Как и этот город.

Пока я стою то подобен скале, о которую разбиваются морские волны.

Резкий разворот корпуса и тяжелый боковой прилетает подростку с палкой в руках - пока оружие грабежа и убийства заносится для сокрушительного удара, мой кулак сминает парню лицо, давит, ломает нижнюю челюсть, вышибает зубы вместе с корнями. Далеко от джентльменских правил дуэлей.

Резкая боль выводит из ритма. Мелкие поганцы таки ударили ножом. С оглушающим воплем я сжимаюсь в человекоподобное ядро и пробиваю себе путь используя физику, где сила есть масса помноженная на ускорение. Прижаться к стене. Сэкономить силы. Выдать всем пиздюлей! Я смогу, я Кент, Кенты не сдаются перед трудностями. И уж точно Кенты не бегут от драк, когда те их ищут и находят.

Однажды я заговорил с папой о том, что может ли человек перетерпеть любую боль? В ответ он отвел меня к Теду Гранту, это была наша с ним первая встреча - могучий старик, крепкий и отлично сложенный для своих лет, в те годы он казался мне ожившей каменной глыбой. Именно с ним мы и говорили. Он щедро делился со мной своим жизненным опытом, рассказывал о том как против него, тогда еще совсем зеленого новичка, ставили матерых боксеров, некоронованных владык ринга и как они били его без всяких правил, судей и звонка гонга.
Понимаешь, Кларк, говорил мне не раз тренер Тэд, прихлебывая чай, человек это загадочная штука - кто-то умирает от пары заноз в пальце, а кто-то поднимается на ноги словив пару горячих свинцовых пилюль в живот и моя задача сейчас показать как от первого пункта пройти ко второму. В наших спаррингах он выкладывался на полную мощь. И сейчас я благодарен ему. За то что он научил меня выносить боль, сколь бы сильной она ни была.

Шакалы снова лезут на меня толпой, упорные твари, любые нормальные на их месте уже бы уматывали бы куда подальше, но как я уже смог понять в Готэме нормальностью даже и близко не пахнет. Сумасшедший город, порождающий толпы сумасшедших жителей, дабы нести безумие по стране и в мир.

Пока какая-то часть мозга увлеченно философствует о городе и его жителях, кулаки бьют тех, кто попадается под их удары. молодцы ребятишки, подловили меня изрядно вымотавшегося и уставшего от всего. Теперь мне кажется что те двое глыбообразных вышибал на арене били меня с расчетом именно на это будущее, чтобы показать судьбу и место - ты можешь быть хорош на ринге, но на улице, где нет правил и законов, ты ничто. пойми это, если сможешь остаться в живых, и оставь все как есть. Может быть любой нормальный человек так бы и поступил, понял и принял все близко к сердцу, но я не собираюсь сдаваться. И я буду драться до конца, до последней капли крови в жилах и последнего глотка воздуха в моих легких. Скорее мое бездыханное тело забьют палками и арматурой, чем я упаду на колени. Удар. Еще удар. Шакалы скулят от боли, а я экономлю дыхание. Тепло, весь бок в теплой и липкой жиже - моя кровь выливается  такой легкостью, словно всю жизнь мечтала покинуть меня и уплыть куда-нибудь в Тихий океан, подальше от скучной задачи по переносу кислорода. Будь место поспокойнее, я бы перевязал бы рану, смог бы дойти до больницы, но когда тебя окучивают самыми разными подручными предметами, в том числе и по голове, то сложно быть аккуратным. Сложно вообще остаться в живых.

Помощь приходит совершенно неожиданно, откуда не ждал, просто появляется еще один и бьет коленом в бок одного из моих "противников". Достаточно для небольшого перерыва, чтобы скользящим в челюсть достать двоих с палками - во мне сейчас столько злости, что грузное падение их тел я отмечаю с невиданным доселе злорадством.

- Если решил меня ограбить, то просто дождись пока я потеряю сознание от кровопотери.

Невиданный цинизм просто переполняет мой голос, хотя можно было бы и спасибо сказать, но в этом проклятом всеми городе я просто не знаю что несет за собой следующая встреча. Кулаки мои, пусть и опущены, все еще готовы. Кент не сдается, Кент стоит до конца.

- По меркам этого города ты самый настоящий герой. Не добил, помог человеку в беде.

Не шучу и не иронизирую сейчас ни капли, большинство случайных прохожих в лучшем случае просто прошли бы мимо, ускоряя шаг и прячась в тени дабы не быть увиденными на месте преступления, остальная же часть предпочла бы добить раненого журналиста чтобы честно поделить его нехитрый заработок и потрать на наркотики или выпивку в ближайшей подворотне. Парнишка же проявлял ранее мною невиданное милосердие, пожертвовав свою, хоть и не сильно то и чистую, майку на благое дело. Добрый самаритянин? Определенно. Он из конкурирующей организации с теми, что лежат сейчас на улице в неровных позах? Вполне себе и вероятно что да. Просто другой. Пока еще другой, не боевик и не отморозок, предпочитающий держать свои руки чистыми а совесть спокойной дабы после не отвлекаться на ненужную рефлексию. Одним словом герой по меркам Готэма, как я и высказался ранее.

- Затяни здесь потуже, - попросил я доброго готэмского самаритянина, одновременно с этим доставая из кармана джинсов скомканный носовой платок, что должен сыграть роль импровизированной тампонады, - Ты и мой стиль успел подметить? Какой глазастый, видимо эта бережливость сыграла со мной дурную шутку.

Да, Кларк, этот город тебя отвергает, я бы даже сказал что отторгает словно человеческий организм инородное тело - местные аналоги иммунных телец только что попробовали тебя слопать, как чужеродный вирус или опасную бактерию. Так что жди продолжения, и оно себя ждать не заставить только если ты не включишь мозги.
Ага, Кларк, и где же мне их включать? Вступить в банду? Организовать наркопритон? А может стоит стать крышевателем проституок или угонять машины?
Смешно. Ты же всегда любил школьные театральные постановки, так почему бы тебе не сыграть роль более серьезную, чем роль Железного Дровосека или Паучка-Энди? возьми да и стань жителем Готэма чтобы тебя стало меньше видно на радарах местной антиполиции нравов. Даже какой-то уличный шалопай с не самым законным родом деятельности, зуб тебе даю, успел тебя срисовать как картинку со страницы учебника по рисованию. А ведь на арене тебя ждут псы и волки куда более матерые нежели этот милый шпанистый щеночек. Думай, Кларк, думай!

Благодаря заботливым рукам так кстати появившегося доброго готэмского самаритянина, я перестал кровоточить... по крайней мере на данные несколько минут и пока самодельная тампонада и повязка из его футболки не успели пропитаться моей кровью. Ну и конечно же пока я не начну снова двигаться, а двигаться мне придется. Я не капитан Ящерица из старых комиксов, и раны мои сами собой не затянутся. Придется выбирать маршрут до больницы чтобы было максимально недолго и при этом же максимально безопасно. Хотя безопасность в Готэме это такая же шутка, как и чистота в Детройте.

- Спасибо, малыш, теперь я смогу пройти четыре или пять кварталов до ближайшей больницы и быть может останусь живым в конце пути, - я протянул пареньку руку чтобы отблагодарить крепким, ну почти, мужским рукопожатием за его добрый поступок.

Мальчишка удивляет меня все больше и больше, с каждой последующей секундой превращаясь в кого угодно, но только не в уличного преступника. Я бы даже сказал что он не отсюда родом, ведь даже с моим ограниченным опытом можно с легкостью вычислить при общении коренного обитателя Готэма от любого другого приезжего - у всех местных в подкорку вшита программа безнадежности бытия, даже если они и стараются быть другими, то она у них нет-нет да проскочит в общении, небрежно оброненным словом, жестом, в мимике или походке.

- Да можно было бы и дурака с ножом, главное увидеть его первым. Но глаз на спине ни у кого нету, а бронежилет я еще не успел купить, да и дорогой он, точно не по карману простому журналисту.

Откуда это у тебя, парень? Неужели на улице можно остаться человеком, живя в волчьей стае? Что держит тебя, что поддерживает твой дух? Этот город впервые в жизни смог меня по-настоящему удивить, сведя нас вместе и при крайне непростых обстоятельствах. Судьбоносная встреча чтобы я сию секунду уверовал во... а во что, собственно говоря, я должен уверовать? В жизнь? В надежду? В то, что люди есть даже в мегаполисах? Так я и до этого не сомневался. Или же все-таки сомневался? сомневался и каждый раз микроскопически предавался гордыне, без слов убеждая себя в том, что я тут такой весь в белом, а кругом одни уроды и психопаты... Звучит не очень приятно для меня, но ведь мало что кажется приятным если ты претендуешь на титул мистера "Правильного Парня". А я ведь, если так в душе хорошенечко покопаться, и в самом деле претендовал на этот титул. Вел себя как белый миссионер среди чернокожих дикарей. Не очень-то правильно было так себя вести, и уж точно не правильно судить всех по одному признаку. И вообще не суди да и не судим будешь.

Мальчуган подхватил меня под руку и вжался в бок, перенося на себя часть моего немалого веса. По нему и не скажешь, но в нем чувствовалась какая-то невероятная выносливость, не свойственная обычным людям. Так могут действовать только те, кто прошел через ряд наиболее тяжелых жизненных испытаний, закаляясь в них подобно стали под рукой умелого кузнеца. Мне точно было бы чему у него поучиться.

- Могу сказать, что твой отец может тобой гордиться.  Даже состоя в банде ты не забыл о помощи ближнему, а я вот до нашей с тобой встречи придерживался немного иного мнения о жителях Готэма.

Каждый следующий наш шаг, а я вправе говорить именно так, доставался чуточку большим усилием, по сравнению с предыдущим. Меня начинало морозить и бросать в жар попеременно, а раненный бок неприятно ныл. Думаю, что в одиночку я бы точно не смог дойти до финальной точки маршрута, скорее всего пришлось бы либо ползти, либо с проклятьями осесть в ближайшем сугробе и замерзнуть на улице до утра. А утром мой окоченевший труп нашел бы дворник или бомж. Не очень жизнерадостно звучит, но судьба свела меня с этим мальчуганом. Попытавшись как-то собраться и сгруппироваться я сдвинул руку в сторону и в итоге, пытаясь хоть куда-то пристроить ее, ухватил моего спасителя за место, где спина начинает называться немного иначе. Сказать что я почувствовал себя неловко, значит не высказать и сотой доли испытанного моим сердцем чувства стыда. Потому чтобы побыстрее сойти со скользкой дорожки невольного харассмента я спросил

- Кстати а как тебя зовут? Я вот Кларк, Кларк Кент. Но если не хочешь, то я не требую правды.

- Когда дома я случайно напоролся на вилы, было куда больнее. Я вытерплю.

Как мне перестать быть собой и не корчить из себя супергероя? Никак! Поэтому имеем что имеем и бодро топаем со славным мальчуганом по имени Джейсон к нему домой, терпя периодически нестерпимо-острую боль от пропоротого бока. Да даже тут не повезло, какие-то пацаны, уличная шпана и даже не полноценная банда. Каким же я был наивным, когда думал что мне не страшен серый волк Готэмских улиц под названием организованная преступность.

- И это еще раз говорит о том, что ты хороший человек. Мерзавцу было бы плевать на смерти вокруг себя, главным был бы приоритет защиты себя родимого, а остальной мир пусть катится куда ему угодно будет. Несмотря на такие невеселые обстоятельства я рад что познакомился с тобой.

Пожалуй о самых интимных подробностях нашего с Джейсоном знакомства - а именно о грязной уличной драке, ножевом ранении и предстоящей перевязке - я родителям говорить и вообще сообщать точно не стану. Не хватало чтобы Ма и Па волновались, переживали, или упаси их Господь решили бы приехать за мной сюда. Па точно это может, сядет за руль и бурча себе под нос о том как мир изменился, прикатит и решит забрать меня домой, под родительское крылышко. А Ма еще полгода будет отодвигать от меня все столовые приборы кроме ложки и устраивать тотальный медицинский осмотр с последующей госпитализацией на пару недель в кровать при первом же моем чихе или кашле. Но в своем следующем домой письме я напишу что встретил тут славного парня с непростой судьбой, который помог мне в сложившейся трудной ситуации. Пусть порадуются тому, что я не один-одинешенек на съемной квартире вечерами напролет сычую, а еще и с людьми помимо работы общаюсь. Определенно так и будет, нужно лишь сгладить подробности, чтобы Ма и Па было не слишком интересно спрашивать, а где именно и какого рода была помощь их драгоценному сыночке-корзиночке. Скажем так, добрый самаритянин помог деревенскому простаку не заблудиться в хитросплетениях запутанных и кривых готэмских улочек, так будет звучать одновременно и близко к истине и достаточно завуалированно от правды. Ма обожает подобного рода случаи, для нее помощь ближнему своему, даже если он очень даже дальний, настоящий смысл жизни. А Па только усмехнется на такое объяснение, он будет подозревать, но без главного стимула в лице мамы двигаться радикально не станет. Но ему потом можно будет все объяснить в приватной беседе. Он поймет. Надеюсь.

- Ты угадал, я не отсюда. Смолвиль, штат Канзас. Одним словом провинциал, решивший покорить местный Олимп и напоровшийся на очередную сенсацию в прямом смысле этого слова.

Мы бодро, вернее настолько, насколько это было вообще возможно, продолжили шагать домой к моему спасителю. Фух, кажись того неловкого момента удалось избежать, а то еще подумает на меня нехорошо, так бы я и в извращенцы попал. Нет, в следующий раз вообще никаких резких движений, а то уши чуть шапку насквозь не прожгли.

- А у тебя никто не будет против моего прихода?, - спросил я Джейсона, когда тот уже возился с замками. Ведь объяснить кому-нибудь еще, что окровавленный журналист вдруг забыл у тебя в гостиной будет проблематично. Ну для меня было бы.

- С крысами и я имел дела, так что не впервой будет, - но мысленно я уже поставил себе зарубку в памяти поглядывать по сторонам, ибо эти коварные зубастые твари могут быть очень и очень наглыми, когда чувствуют живую свежую кровь, неважно чью, - Мое почтение его Высочеству за оказанное гостеприимство и дружелюбие.

Почему бы и не подыграть, ведь похоже, что мы оба находимся не в своей тарелке и далеко от зоны комфорта, вот и несем все что первым приходит в голову, в попытке выглядеть естественно. Джейсон хороший парень, правда хороший, видно что за иголками он практически как и я сам в его годы, просто все выпавшие на его долю испытания внесли свои коррективы. В его годы... говорю словно бы умудренный годами и почтенными сединами старик, а самому нет даже и тридцати, по сути все тот же оболтус, лишь с приставкой великовозрастный. Стоп. Он назвал меня милым? Ого. Неожиданно было. Но чего уж греха таит, приятно. Главное в будущем проследить, чтобы комплименты не совпадали с получением ножевых ран, а так полный порядок.

- После вил Ма не подпускала меня к любой работе в сарае около года, даже на стол к завтраку только ложку пододвигала. Одним словом да, сейчас гораздо проще - коварный нож оказался короче зубчиков незаменимого на ферме инструмента.

Устроиться на предоставленном матрасе с максимальным комфортом. Оценить его мягкость.
Сделано.
Мысленно сжать все зубы в кулак и набраться как можно больше терпения.
Сделано.
Рукой со стороны здорового бока аккуратно расстегнуть куртку, после чего ею же снять рукав и медленно начать ту же процедуру, но только со стороны бока продырявленного. Зашипеть с заметными нецензурными интонациями.
Сделано.
Сделать все тоже самое, что и в пункте выше, но только с рубашкой, а затем повторить часть пункта про шипение с нецензурными интонациями. Удивиться как много крови может вылиться из человека, если его ткнули чем-то острым. Опять.
Сделано.
Одной рукой придерживая импровизированную повязку попытаться ощупать себя с умным видом. Подивиться тому, что в подвале довольно-таки тепло для подобного типа помещений. Увидеть Джейсона, идущего со всем необходимым и ободряюще улыбнуться ему.
Сделано.

- А ты, как я погляжу, уже занимался малой починкой человеческого тела? Я вот дальше парочки старых учебников никогда не заходил и могу только бодро советовать.

Приходилось продолжать поддерживать образ парня из стали, не хватало еще чтобы мой драгоценный уличный спаситель, тело куда надо приноситель и в гости пригласитель почувствовал малейшие признаки нервозности. По опыту других, ну и отчасти своему, знаю что лечащий должен быть спокойнее лечимого в несколько раз, а значит надо держать марку.

- Тогда насчет три я снимаю повязку и ты заливаешь меня жгучей гадостью. Один. Два. Три!

Что-то похожее на раскаленную сковороду обожгло пострадавший бок.

— Потерпи, сейчас буду лить внутрь, потом шить.

Раскрыть рану было чертовски больно. Мало того, из вновь потревоженной обители боли сразу же показалась кровь, немалое число которой уже успело покинуть мое несчастное тело. Мда, это явно дурное городское влияние, ведь я хоть убей но не припоминаю такого философствования будучи проткнутым хоть теми же приснопамятными вилами в сарае. А тут такой высокий слог, хоть книгу пиши о добрых деяниях, всенепременно о деяниях, какого-нибудь храброго и жутко благородного, но до ужаса скромного и самую чуточку добросердечного сэра Кларка де Кентервиля по прозвищу Рыцарь Из Стали. Выводы очевидны - или из-за кровопотери у меня проснулись ранее неизвестные черты личности, или в использующемся для дезинфекции ран виски было что-то помимо солода и зерна.

- Скаут всегда готов к трудностям

Раскрыть рану было чертовски больно. Но вот когда туда угодило виски, то в моей голове вспыхнула ядерная бомба, не меньше, все-таки как ни крути, а тихая жизнь на ферме складывалась так, что количество подобных процедур в ней было минимальным даже по минимальным масштабам. Горло перехватило чем-то горячим и невыносимо холодным единовременно, а руки самопроизвольно сжались в кулаки с такой силой, что бедный матрас протестующе заскрипел обивкой, как бы призывая не рвать его раньше времени. Ну и глупое выражение лица с открытым ртом и выпученными как у рака глазами завершало картину: подпольное лечение одного чрезмерно любопытного журналиста одним милосердным малолетним бандитом. Холст, масло, виски.

Ловя воздух ртом подобно выброшенной на берег рыбе, я старательно пытался не дергаться, когда холодное железо иглы воткнулось мне в кожу, воткнулось больно, воткнулось грубо, но при этом нельзя было не отметить определенную сноровку. Да, одно дело смотреть разные кинчики с Сильвестром из столовой, где главный герой пришивает себе оторванные руки и ноги с невинным посвистыванием, и совсем другое участвовать в этом по-настоящему. Зубы были стиснуты так, что окажись между ними стальная кочерга, она была бы мгновенно сжата и перекушена - вот так мне было неприятно ощущать свое зашивание. Оставалось лишь благодарить Бога за то, что он послал мне Джейсона на пути и за то, что тот так и оставшийся неизвестным малолетний говнюк не прихватил на дело ножик побольше размером. Алилуйя!

- Ты там... аккуратнее... уж... пожалуйста!

Сквозь зубы прошипел я, мысленно считая стежки - да сколько уже, черт вас всех побери вместе с этим чертовым городом в придачу, можно ковыряться грязной тупой железякой в человеческом теле. По ощущениям больше походило, что вся эта медицинская инквизиция длилась не менее полутора часов, но скатывающийся на старенькие наручные часы взгляд отрезвлял и говорил, что дело-то  исчислялось в минутном интервале. Разум верил, а вот страдающее тело верить в это категорически отказывалось. Нет, определенно об этом я говорить родителям не буду никогда и ни при какой погоде.

- Скоро там... уже?

Скрипя зубами выдавил из себя я вопрос моему спасителю, целителю и мучителю в одном флаконе. А то мало ли чего, задумался человек, или замечтался о добром, разумном и вечном да и дал рукам волю. А уж рукам-то воли лучше не давать ни при каких обстоятельствах. Я как журналист знаю.